Посттравматический рост
При упоминании о стрессе и реакции на стресс, нельзя не упомянуть такое явление, посттравматический рост личности.
Это явление было выявлено психологами Ричардом Тедески и Лоуренсом Калхауном в 1990-х годах. Выжившие после травмы осознают и используют новые возможности. Они налаживают более крепкие отношения с близкими, развивают внутреннюю силу, зная, что преодолели огромные трудности, начинают более ценить жизнь, их отношение к религии и духовности меняется и развивается.
Посттравматический рост это не просто стойкость и приспособление к травматичной ситуации, а развитие личности, проистекающее из этой травматизации, которое способно изменить философскую концепцию жизни индивидуума, и даже поменять личностный радикал.
Например, человек с истероидно-демонстративным личностным радикалом, столкнувшись с смертельной болезнью и побывав в реанимации, начинает понимать, что привлечь внимание к собственной персоне не является главным смыслом существования. Гедонист, рассматривающий жизнь, как набор инструментов для удовлетворения своей потребности в наивысших наслаждениях после того, как находился в заложниках террористов под дулом автомата, начинает понимать, что наслаждения не самое главное в жизни.
Царевич Сиддхартха, выйдя из дворца удовольствий понимает, что он обречен на старость, страдания и смерть. Приходит понимание, что наслаждение вкусной едой, играми и женщинами по значимости не могут сравниться с пониманием конечности бытия и избавлению от страданий.
Будда, будучи еще царевичем, был окружен заботой и развлеченьями. Отец оберегал его и не позволяя выйти из дворца, в котором было все прекрасно, девушки, еда, развлеченья не было смерти, старости и болезней. И вот молодой принц решает осмотреть город и что же он видит?
«Однако, внезапно сквозь толпу молодой принц увидел нечто, чего он никогда до этого не видел.
- Чанна! Кто эти люди? Скажи мне, кто эти люди?
-Они такие же люди, как и все мы, мой господин, кто сосал молоко из материнской груди.
- Но почему они так выглядят?
- Они старые, мой господин.
- Что ты имеешь в виду - "старые"?
Старость разрушает память, красоту и отнимает силы.
- Это происходит со всеми нами, мой господин.
- С каждым?!
С тобой и со мной?
Лучше не думать об этих вещах, мой господин.
Что с этими людьми?
Почему она так плачет?
Ей больно, мой господин.
Она очень больна.
Больна... что это значит?
Никто не доживает до момента своей смерти, не заболев хотя бы однажды.
Даже короли?
А смерть?.. Что это за "момент смерти"?
Покажи мне смерть. Вот это - смерть, мой господин.
Здесь пепел предается реке, мой господин.
Смерть — это момент разделения, который приходит к каждому человеку и в каждую семью.
Когда тело становится холодным и твердым, как дерево, оно должно быть сожжено, как дерево.
Именно в этот день, увидев этот огонь, этих людей,
Сиддхартха узнал, что такое страдание и открыл сострадание.
Они были им, и он был ими.
После этого иллюзорный мир принца рушится, и он видит мир реальный, столкновение с реальным миром произошло настолько внезапно и настолько сильно, что заставило принца пересмотреть всю философию жизни. Он решает, что основным его смыслом будет поиск пути для избавления людей от страданий.
Наиболее полной иллюстрацией посттравматического роста — является история врача-психиатра Виктора Франкла. Интересна она тем, что он не смог посмотреть на посттравматический рост не только как человек, но и как профессиональный врач-психиатр и ученый.
Виктор Франкл несколько лет провел в нацистских лагерях смерти. Применяя свои знания на практике, Франкл не только остался в живых, но и помогал выживать другим заключенным, а после освобождения основал направления экзистенциальной психотерапии - логотерапия, смысл ориентированная психотерапия.
Виктор Франкл, который задавался вопросом о смысле жизни еще до нахождения в лагерях смерти. Его история лучше самой жизнеутверждающей голливудской драмы учит, как не сдаваться и не терять надежду даже в самых кошмарных обстоятельствах.
Франкл родился 26 марта 1905 года в еврейской семье. В автобиографии Франкл вспоминал, что мечтал о карьере врача с трех лет, а в четыре года его поразило экзистенциальное озарение о неизбежности собственной смерти. С тех пор Виктора неотрывно преследовал вопрос: как прожить осмысленную жизнь, зная, что она в любой момент может оборваться?
Его ответ заключался в том, что наше прошлое – в отличие от нас – никогда по-настоящему не умирает: теплота родных объятий, личные достижения и сбывшиеся мечты навсегда останутся с нами и даже после нас. «Что бы мы ни создали, чему бы ни научились и что бы ни пережили, – все это становится нашим прошлым, – рассуждал Франкл. – Никто и ничто не сможет отменить того, что это было».
К 16 годам Франкла больше завораживали не тело, а разум и дух – он восхищался психоанализом Фрейда и посвятил первую статью методу соотечественника. Подросток отправил текст кумиру, и тот неожиданно ответил – и не просто ответил, а спросил у Франкла разрешения опубликовать материал в Международном журнале психоанализа.
В 1925-м сдал экзамен в Международном союзе индивидуальной психологии и присоединился к школе Альфреда Адлера – тот, как считал молодой человек, продвинулся в подлинной психиатрии дальше аналитиков-редукционистов.
Авторитарный Адлер не терпел несогласных, и уже скоро Франкла с двумя единомышленниками исключили из школы индивидуальной психологии. В 1930 году Франкл много работал с пациентами с попытками суицида, разговаривал с ними, находил индивидуально для каждого смысл который придавал их жизни силу и возможность не повторять попытки суицида снова. Позже он назвал свою профилактику эмоциональной гигиеной или психогигиеной – идея заключалась в том, чтобы терапевтически справляться с неврозами пациентов за счет личного отношения. В результате его работы количество попыток суицида среди выпускников венских школ резко уменьшилось по сравнению с недавним прошлым.
По Франклу, в любой момент жизни нужно ставить перед собой определенные задачи, бороться с безразличием.
Даже если мы сталкиваемся со страданием, мы в силах отреагировать на него определенным образом, сохранить нравственную целостность, выстоять под натиском невзгод. Именно поиску смысла как базового элемента человеческой личности Франкл посвятил свой метод – логотерапию (от древнегреческого «логос» – не только «слово», но и «смысл»).
С 1940-го он возглавлял неврологическое отделение в еврейском госпитале Ротшильда, продолжая работать в бедности, дискриминации и риском депортации в концлагерь. Он не покинул Вену, даже когда в 1941-м неожиданно получил трехнедельную визу в США.
Параллельно с работой в госпитале психиатр нес собственный груз и решал свою дилемму: уехать в свободную от идеологического террора Америку, где у него будет несоизмеримо больше шансов добиться академического успеха, но при этом оставить родных на произвол судьбы, или остаться в Австрии с родителями, поставив на карту собственные жизнь и карьеру. Он понимал, что маму и папу почти наверняка отправят в концлагерь сразу после его отъезда – до этого их не трогали исключительно из-за должности, которую Виктор занимал в больнице.
В госпитале Ротшильда Франкл познакомился с работавшей там же медсестрой Тилли Гроссер. Влюбленные зарегистрировали брак 17 декабря 1941 года, когда срок действия американской визы Виктора уже истек. В сентябре 1942-го за родителями, Тилли и Виктором пришли – всех четырех отправили в Терезиенштадт. Брат Франкла оказался в лагере еще раньше за попытку бегства из страны. Спастись от нацистов удалось лишь сестре, которая сначала добралась до Мексики, а затем переехала в Италию.
В лагере Франкл не занимал привилегированного положения, однако из профессионального интереса наблюдал за состоянием других заключенных и постепенно сформулировал алгоритм их психологических реакций на происходящий кошмар. Черный юмор и отстраненный взгляд на собственную судьбу (попытка справиться с шоком), апатия и внутреннее отупение от постоянной близости смерти – для многих оказалось невозможно сохранить надежду и живость восприятия, когда их в любую минуту могли отправить в газовую камеру одним щелчком пальцев. Находясь в лагере перед человека, остро встают экзистенциальные вопросы: жизни и смерти, судьбы и свободы выбора: «От самого человека зависело, во что он превратит свою лагерную жизнь – в прозябание, как у тысяч, или в нравственную победу – как у немногих».
Постепенно и тайком от охраны он начал восстанавливать свою рукопись, параллельно зачитываясь Фомой Аквинским, Августином и Иммануилом Кантом в библиотеке Терезиенштадта. Его грела надежда о нормальном существовании вместе с Тилли, которая работала в том же лагере на слюдяной фабрике.
«В Освенциме я естественным образом вынужден был учитывать, что в любой момент могу отправиться в газовую камеру, – писал Франкл. – Но в диалогах с самим собой я как-то никогда не переставал признавать, что — пускай только теоретически, но все-таки всегда остается шанс, что я выживу. Вот что я подразумеваю под «оставлять все возможности открытыми». Быть слишком гордым, чтобы сказать: я больше не участвую, я сдаюсь. Посмотрим, чего еще хочет от меня эта дерьмовая жизнь. То есть — отнюдь не видеть ситуацию в бог знает каком розовом свете, а просто: посмотрим, чего еще хочет от меня эта дерьмовая жизнь. Кто может на 100% гарантировать мне, что я не выживу? Пока никто не может, я должен действовать так, как будто у меня есть такие шансы. Следовательно, я не упущу ни одной возможности их повысить».
Франкл отметил для себя парадоксальную особенность лагерного существования. С одной стороны, выживание становится единственной ценностью, все остальное отступает на второй план. С другой, выживая, важно не потерять свое моральное начало, не сдаться на произвол судьбы, не превратиться в мерзавца. В качестве примера он приводил лагерного начальника в Тюркхайме, филиале Дахау, где психиатр содержался в последние месяцы войны. Этот нацист на свои деньги тайно покупал медикаменты для заключенных, и после освобождения те потребовали у американских военных, чтобы они гарантировали эсэсовцу неприкосновенность. В то же время Франкл знал узника, который избивал других заключенных – в том числе и больных.
«На свете есть две «расы» людей, только две! — люди порядочные и люди непорядочные. Обе эти «расы» распространены повсюду, и ни одна человеческая группа не состоит исключительно из порядочных или исключительно из непорядочных; в этом смысле ни одна группа не обладает «расовой чистотой!»
Одним из смыслов, которые помогли ему выжить Франкл считал, помощь людям - психологическая и медицинская помощь другим заключенным. Он организовал неофициальный центр психологической поддержки, в котором практиковал метод эмоциональной гигиены.
В лагере Франкл повстречал немецко-польского раввина и философа Лео Бека, который разделял взгляды австрийца на милосердие и стремление помочь товарищам. У обоих мужчин были возможности для побега, но оба остались, чтобы бороться за душевное здоровье других. Они устроили нечто вроде клуба и проводили на чердаке тайные собрания, где читали лекции – на счету Виктора как минимум 10 публичных выступлений за два года. Он рассказывал о восхождении в Альпы, гармонии с собой, способах улучшения сна и о том, как с помощью медитации дистанцироваться от пугающего настоящего с его голодом, болезнями и разлукой.
С помощью другого заключенного, доктора Карла Фляйшмана Франкл собрал шок-отряд: группу, которая помогала вновь прибывшим преодолеть первый шок, когда они сталкивались с ужасами лагерной жизни. Работа Франкла привела к значительному снижению статистики самоубийств в концлагере: если в 1942-м себя убили 254 заключенных, то в 1943-м их количество сократилось до 164.
Сам Франкл неизменно отметал мысль о самоубийства, даже когда однажды его отправили на сортировочный транспорт, что с вероятностью близкой к 100% означало газовую камеру и смерть. Тогда Виктор попрощался с женой, еще раз насладился закатом и понадеялся на лучшее. На следующий день его оптимизм оправдался – этап по неизвестным причинам отменили, в первый и последний раз. Он отчетливо осознавал, насколько велика роль случая в его выживании.
Позже Франкл оказался в Освенциме, где случился еще один невероятный эпизод. Сразу после приезда заключенных отправили на распределение к главному врачу – печально известному ныне доктору Менгеле. Тот легким движением пальца делил их на две группы – вправо и влево, жизнь и смерть. Франклу удалось попасть в группу выживших, Франкл выпрямился, расправил плечи и набрал в грудь побольше воздуха. Менгеле какое-то время колебался, но в итоге все-таки отправил его на спасительную сторону.
Со временем он начал относиться к этим судьбоносным событиям так, будто ему выпал уникальный шанс, и он проживает жизнь уже во второй раз, более осмысленно. Именно такие моменты жизни лишний убеждали врача, что найти смысл в жизни – задача и ответственность каждого человека. Не надо спрашивать у высших сил, в чем смысл твоей жизни. Лучше адресовать этот вопрос себе.
В лагерях смерти Франкл заметил важную для врача деталь, были молодые и крепкие молодые люди, которые погибали в начале прибытия в лагерь и были пожилые люди, которые выживали до самого освобождения. На основание чего он сделал вывод, что в выживание основным является не физическое здоровье, а смысл. Для эпиграфа к книге «сказать жизни Да» он выбрал слова Ницше «Если у человека есть зачем, он сможет пережить любое как».
27 апреля 1945-го лагерь был освобожден союзниками.
Личный опыт в изменившимся после войны мире стал главным тестом для логотерапии Франкла. Вопрос о смысле жизни вставал почти для каждого в потрясенной и разрушенной Европе. Многим казалось, что они этого смысла лишились: потеряли родных, разочаровались в человечестве и не могли сбежать от воспоминаний об ужасах войны и концлагерях. Именно в таких обстоятельствах Виктору пригодилась одна из его главных установок: «Человек может лишиться всего в один момент. Последнее, что у него остается – свобода выбирать, как вести себя даже в самых ужасных обстоятельствах».
Вместо депрессии и апатии он заново обосновался в Вене и взял на себя ответственность за собственную экзистенцию: завершил работу над утерянной рукописью, возглавил неврологическое отделение Венского городского госпиталя (там он работал на протяжении 25 лет), женился во второй раз и воспитал дочь Габриэле, которая тоже стала психологом. В 1950-х книги «Доктор и душа» и «Сказать жизни “Да!”: Психолог в концлагере» были изданы на английском и стали международными бестселлерами. Франкла пригласили в лекционный курс по США, он выступил в Гарварде, Принстоне, Северо-Западном и Чикагском университетах, пообщался с Ясперсом и Хайдеггером. Логотерапевтические общества возникали повсюду – от родной Австрии до Бразилии и Канады, а выступления Виктора встречали овациями даже в коммунистических Москве и Праге.
Всю жизнь Франкл отстаивал идею, что каждый человек несет ответственность за то, как распоряжается своей жизнью: сдается или наполняет ее смыслом даже в безнадежных обстоятельствах. Одним из самых показательных моментов в творчестве психиатра стало воспоминание о том, как в барак с уставшими от многочасового труда заключенными ворвался один из их товарищей. Он позвал остальных смотреть потрясающий по красоте закат:
«Выйдя наружу, мы увидели клубящиеся на западе зловещие тучи и целое небо, наполненное ожившими облаками постоянно меняющихся форм и расцветок – от серо-голубого, как сталь, до кроваво-красного. Пустынные глиняные хижины резко контрастировали с этим видом, а лужи на грязной земле отражали сияющее небо».
«Как прекрасен может быть мир!» – воскликнул кто-то из пленников. Пожалуй, в этой фразе выражается вся гуманистическая философия Франкла. Логотерапия не обещает человеку светлое будущее, полное прекрасных закатов, но напоминает, что в каждый конкретный момент нужно находить ради чего жить. Жизнь стоит того, чтобы ее прожить, даже если она наполнена тяготами и страданиями – хотя бы ради воспоминания об одном прекрасном закате и надежды на другой.
Виктор Франкл скончался 2 сентября 1997 года в ходе рискованной хирургической операции – в последние годы жизни психиатр страдал от сердечной недостаточности. Ему было 92, и даже самые темные моменты своей долгой жизни он неизменно наполнял любовью, красотой и смыслом.
